Почему самые сильные эмоции достаются маме

Мне было пять лет. Я ходила с братьями в магазин. Прыгнула со ступеньки и упала коленками на асфальт. Обе коленки были содраны до крови. Мне приложили подорожник и на закорках отнесли к бабушке. Несли по очереди, попутно срывая новые подорожники. У бабушки мои раны промыли, полили зеленкой, замотали бинтами. При этом все приговаривали, какая я молодец, какая я большая, даже не заплакала. Я тоже думала, что я молодец. А вечером пришла с работы мама. Мама увидела забинтованные коленки, я увидела маму, и как будто некий транс с меня сошел. Я вдруг начинаю безутешно рыдать у мамы на коленях. Мне стыдно, что я плачу, я не понимаю, откуда взялись потоки слез, но я никак не могу остановиться. Взрослые удивляются. С момента падения уже прошло много часов. Почему я решила зарыдать только сейчас, ведь уже давно не больно? Больно было в момент падения, больно было в момент обработки ран, но тогда я все вытерпела, а сейчас расплакалась. Это были слезы не про боль. Мне не было в тот момент больно. Мне было себя очень жалко. Эту печаль я смогла вылить только на маму. Потому что другие не подходили на роль контейнера для моих эмоций. Для них я старалась быть «молодец» и «уже большая». А с мамой можно быть собой. Кому еще плакать, если не маме? Образно говоря, у мамы самая впитывающая жилетка, много слез может взять на себя.

Детство — это ведь не только радость и любопытство. Печаль, боль, гнев, ярость, ненависть, бессилие, отчаяние — все тоже есть в жизни ребенка. Ему необходима помощь в проживании таких сильных эмоций. Одна из родительских функций — «контейнировать» детские эмоции. Образно говоря, родители должны создать некий контейнер (или жилетку — как вам больше нравится), куда ребенок может выгрузить эмоции, с которыми ему самому сложно справляться. И если у мамы получилось стать таким контейнером для ребенка, то именно ей будет доставаться больше всего негативных эмоций. Со стороны может казаться, что мама не умеет поладить с ребенком: «Без мамы золотой ребенок. Только мама придет, сразу истерики начинаются», «Без тебя он себя гораздо лучше ведет», «Как подменили ребенка! Такой хороший весь день был, пока мама не пришла». Это значит, мама умеет сформировать пространство для безопасной демонстрации любых эмоций. Можно плакать, можно кричать, не боясь, что тебя начнут стыдить или ругать.

 

 

Важно только не путать способность «контейнировать» эмоции с неспособностью мамы держать рамки. Потому что внешне они могут выглядеть одинаково: мама пришла, и ребенок стал капризничать.

Но в первом случае ребенок выгружает маме накопленные за день эмоции, а во втором он слезами добивается того, чего невозможно было получить от других взрослых, зная, что мама не выдержит слезного натиска, не сумеет отказать, если начать при ней плакать.

— Я хочу новую маши-и-инку! Я хочу прямо сейчас пойти за маши-и-инкой!

Усталая, только что вернувшаяся с работы мама разворачивается и идет за машинкой. Этот вариант называется не «адекватный контейнер», а «избалованность», которая не является для ребенка благом.

Ребенок не рождается со способностью справляться со своими эмоциями. Этому он учится у родителей. Если взрослые выдерживают его эмоции, то рано или поздно он сам научится выдерживать их. Если родители не выдерживают, ребенок остается один на один со своим внутренним драконом. (Так один мальчик на приеме у психолога сказал о своем гневе: «У меня внутри как будто дракон».)

А что делать, когда он так кричит? Разрешать? Соглашаться с требованием?

Разрешение, соглашение не должно зависеть от интенсивности детской реакции. Сначала решение принимает взрослый. Только не импульсивно, а хорошенько взвесив, подумав, ответив себе на вопрос: «А почему нет? Точно нет? Или, может быть, да?» И если взрослый говорит «нет», то желательно выдержать последующую яростную атаку ребенка, стремящегося разрушить рамки запрета. «Я понимаю и принимаю твои эмоции, но все равно нет».

Если же под давлением детских эмоций родительское «нет» всегда превращается в «да», ребенок делает вывод, что его внутренний дракон силен настолько, что даже родители не могут с ним справиться.

В момент, когда рядом с вами ребенок проявляет сильные эмоции, представьте некий большой прозрачный контейнер. Представьте, какого цвета эмоция ребенка? Какой формы? Представьте, как вы заполняете прозрачный контейнер эмоцией.

Что дает это упражнение? Помогает сохранять спокойствие.

Выдерживать детские эмоции не значит подавлять. Грубое подавление: «Замолчи! Замолчи, я кому сказал!» — это тоже про неспособность выдерживать. Важно транслировать ребенку свою уверенность, невербально давая понять: «Все в порядке, проживать эмоции — это нормально. Я справлюсь с любыми твоими эмоциями. Это меня не разрушит».

Эмоциональное заражение

Есть такой феномен, как эмоциональное заражение. Это когда эмоции одного человека передаются другому. Один человек начинает злиться, за ним второй, третий… Ребенок в истерике, кричит и швыряет игрушку в маму. Мама не выдерживает, срывается на ребенка: «Да прекрати ты уже орать!» Папа не выдерживает и срывается на маму: «Сама-то что орешь?!» В ситуацию вмешивается бабушка: «Что вы орете друг на друга? Сами такие психованные, чего от ребенка ожидать?» Причем бабушка тоже говорит на повышенных тонах.

Почему такое происходит? Можно ли уберечься от эмоционального заражения?

Я думаю, что можно. Для этого нужно четко отделять себя от эмоций другого человека. Помогает в этом мантра-напоминание: «Это его реакция. Это его эмоции. Он имеет право на любые эмоции».

Мой ребенок кричит от злости. Это ЕГО эмоция. Он имеет право на злость. Сама я при этом могу оставаться спокойной.

Пример. Десять минут до отправления междугородного автобуса, провожаю сестру с племянницей. Сестра побежала в туалет, вручив мне трехлетку-дочь. А трехлетка хочет бежать до киоска, где продают мороженое. Мороженое по ряду причин отменяется. Но у племянницы есть уже известная всем нам особенность: на «нет» она реагирует агрессивной истерикой. Ощущение, что в этот момент даже разговаривать с ней бесполезно, — можно только переждать. Ее мама называет это «сильный характер». Трехлетка истошно кричит, вырывается, чтобы бежать в сторону киоска. Бежать за ней с двумя тяжелыми сумками в мои планы не входит. Сажусь на скамейку, беру девчушку на руки, обнимая, фиксирую ей руки и ноги (машет ведь, ударить может). Пару раз проговариваю: «Да, я понимаю, что тебе очень хочется. Но сейчас никак нельзя. Ты сейчас так сильно злишься. Но мы не можем уйти. Мы должны сидеть здесь и ждать маму». Дальше спокойно сижу, включив «железобетонное состояние». Через две минуты истошных воплей ребенок расслабляется и говорит мне: «Аня, я успокоилась, можешь меня больше не держать». Я ее отпускаю, сажаю рядом на скамейку, поглаживаю по плечику, перевожу разговор на другую тему. Племянница дала выход агрессии и успокоилась. Если я встаю на ее позицию, смотрю на ситуацию ее глазами, я понимаю ее эмоцию. Да, это сильная злость на несовершенство мира, в котором невозможно получить мороженое прямо сейчас.

В ситуации, когда взрослый не отделяет себя от эмоций ребенка (заражается ими), это могло бы быть так: «Хорошие дети не закатывают истерики. Если ребенок истерит, значит, я с ним не справляюсь. Значит, я сама нехорошая. Все окружающие смотрят на меня и думают, какая я нехорошая, не умею воспитывать детей. Ведь этот крик раздражает окружающих. Да прекрати же орать, наконец!!!» И тогда вместо эмоционального спокойствия приходят вина, стыд, ярость, а потом уже вина и стыд за ярость… Не раз наблюдала сцену, когда агрессия ребенка провоцирует агрессию родителей.

Пример. Ребенку (на вид четыре года) скучно ехать в трамвае. Он начинает развлекать себя шуршанием пакета. Мама напрягается из-за шума и резко забирает пакет. Ребенок недовольно хныкнул из-за утраченного развлечения. Мама на него повысила голос, что-то типа «Только вякни мне еще!». Мало того что ребенок утратил развлечение, так и еще агрессивный окрик получил. Реагирует он обидой и ответной агрессией: скалится и рычит на маму. Мама заводится и шлепает его по губам. Ребенок ревет. Мама еще больше заводится и переходит на угрозы: «Я тебя вообще больше никуда с собой не возьму!» Эмоции ребенка скачут: огорчение — обида — ярость — бессилие. Он забился в рыданиях у мамы на коленях. Маму еще некоторое время потрясывает от злости. Лучше бы вагон слушал шуршание пакетика, чем рыдания ребенка…

Если бы мама в момент, когда она забрала пакет и получила порцию недовольства от ребенка, сказала себе: «Это эмоции моего ребенка. Он имеет право на любые эмоции, он не робот, чтобы быть безэмоциональным», — возможно, это помогло бы ей сохранить спокойствие. Она могла бы отзеркалить ребенку его эмоции: «Я вижу, что ты сердишься, но мне неприятен звук шуршащего пакета». Можно было бы взглянуть на ситуацию с позиции ребенка. Почему он шуршит пакетом? Потому что ему скучно ехать и он развлекает себя, как может. У ребенка потребность в развлечении. Если пакет с точки зрения мамы неподходящее развлечение, нужно развлечь его чем-то другим. Машины зеленые считать, в слова играть, билетик прятать: «Угадай, в какой руке», и т. п.

 

 

Ребенок рычит — выплескивает свою эмоцию по поводу утраченного развлечения, а мама воспринимает это в свой адрес и заводится: «Ребенок рычит на меня?! Как он смеет?!» Это, кстати, частая ошибка — принимать на свой личный счет эмоцию, которая вообще-то предназначалась ситуации.

Пример эмоционального заражения из общения взрослых. Сфера услуг связи. Ошибка в системе привела к нереально завышенной сумме в счете за услуги компании. «Под прицелом» возмущенного клиента оказывается менеджер, который всего-навсего агент этой компании. Сначала кричит клиент, потом ему в ответ кричит менеджер: «Да что вы тут разорались! Я, что ли, вам эти квитанции печатаю?!» Тут нужно качество, которое часто называют «стрессоустойчивость». На самом деле это способность отделить эмоции клиента от себя: «Он сейчас не про меня кричит, он про ошибку в счете кричит». И тогда озлобленному клиенту можно спокойно сказать: «Я понимаю ваши эмоции. Я бы на вашем месте тоже чувствовала возмущение. Если произошла ошибка, компания ее устранит. Я здесь, чтобы вам помочь».

Итак, как не «подхватить» эмоцию ребенка, не начать истерить в ответ на его истерику?

Напомните себе: «Это его эмоции. Он имеет право на любые эмоции».

Отзеркальте ему его эмоцию. «Я вижу, что ты топаешь ногами. Ты очень громко кричишь. Наверное, ты сейчас злишься. Я понимаю, что ты хочешь остаться на игровой площадке. Но мы сейчас идем домой». Этим мы не только отделяем себя от эмоции ребенка, но и развиваем его эмоциональный интеллект.

Озвучивая ребенку его эмоции и способ выражения, мы даем ему возможность взглянуть на себя со стороны.

«Я называю ребенку его эмоции, но это не помогает, он не перестает плакать».

Ох, опять эта надежда, что существует какое-то волшебное слово, после которого ребенок прекратит нежелательное поведение. Примерьте на себя ситуацию. Вы в печали. Вам сказали: «Я вижу, что ты в печали». После этих слов вы прекратите печалиться? Скорее всего, нет. Мы проговариваем эмоции не для того, чтобы ребенок перестал их проявлять. Мы так показываем ребенку, что видим и понимаем его эмоции.

«Я очень подвержена эмоциональному заражению. Заметила за собой, что могу заразиться эмоцией постороннего человека, рядом с которым в данный момент нахожусь. Например, в очереди на почте я спокойно жду, пока рядом не оказывается раздраженный человек».

В этом случае попробуйте представлять некую плотную прозрачную стенку между вами и раздраженным человеком. Как будто вы наблюдаете за ним, а он по ту сторону экрана. Раздражение героев фильма вам ведь не передается?

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: