Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Комбинируйте «как» и «что».
Сантьяго Калатрава
Рисовать Сантьяго Калатрава (род. 1951) полюбил с раннего детства. Повсюду, куда бы ни шел, он таскал с собой карандаши. Его занимал некий парадокс рисования. В Валенсии, испанской провинции, где он родился и рос, яркое средиземноморское солнце придавало четкие рельефные контуры предметам и всему, что так нравилось изображать мальчику: камням, деревьям, зданиям, людям. Постепенно, в течение дня, их очертания немного сглаживались. То, что он рисовал, в реальности не было застывшим и статичным — все двигалось, менялось, и именно в этой переменчивости была жизнь. Как схватить движение, как перенести его на бумагу, перевести в застывшее изображение?
Сантьяго брал уроки, знакомился с разными техниками и приемами, позволяющими создать иллюзию остановленного на миг движения, но этого ему было недостаточно. В поисках ответа юноша обратился к математике и освоил начертательную геометрию, объяснявшую, как представлять объекты в двух измерениях. Уровень его повышался, а интерес к предмету становился глубже. Казалось, все предопределено, карьера художника ему обеспечена, и в 1969 году Сантьяго поступил в Школу искусств и ремесел в Валенсии.
Калатрава проучился всего несколько месяцев, когда незначительное на первый взгляд событие изменило ход его жизни: разглядывая товары в магазине канцелярских принадлежностей, он обратил внимание на нарядно оформленную брошюру с описанием произведений великого архитектора Ле Корбюзье. Каким-то удивительным образом этому архитектору удалось создать оригинальные, самобытные формы. Даже такие простые вещи, как лестничный пролет, у него превращались в динамичные скульптуры, настоящие произведения искусства. На здания, созданные Ле Корбюзье, казалось, не действует земное тяготение, а их очертания создавали ощущение движения. Изучив брошюру, Калатрава загорелся — теперь ему хотелось раскрыть секрет того, как создаются подобные здания. При первой возможности он перевелся в Школу архитектуры здесь же, в Валенсии.
В 1973 году Калатрава закончил учебу, получив весьма солидную подготовку. Теперь ему были известны все важнейшие принципы и тонкости проектирования зданий. Он был вполне готов к тому, чтобы найти место в какой-нибудь архитектурной компании, приступить к работе и потихоньку делать карьеру. И все же молодого человека не оставляло чувство, что в его знаниях имеется какой-то глобальный пробел. Рассматривая великие архитектурные творения, которыми он так восхищался, — Пантеон в Риме, работы Гауди в Барселоне, мосты, возведенные в Швейцарии Робером Майяром, — он все- таки не представлял в полной мере, как именно их строили. Он сам уже мог прочитать лекцию об их форме, эстетических достоинствах и прочем, но не понимал толком, как они были возведены, как подогнаны отдельные элементы и благодаря чему зданиям Ле Корбюзье удается создать ощущение движения, динамизма. Это было все равно что уметь изобразить птицу, но при этом не понимать, каким образом она летает.
Как и с рисованием, Калатраве захотелось выйти за пределы поверхностного знакомства с элементами оформления и нащупать что-то более реальное. Он чувствовал: мир меняется, что-то носится в воздухе. Прогресс в технологии и современные материалы открывали поистине революционные возможности для архитектуры нового типа, но, чтобы добиться успеха, необходимо поучиться еще и инженерному делу. Такие размышления подвели Сантьяго к важному решению: начать все сначала и поступить в Высшее техническое училище Швейцарской Конфедерации в Цюрихе и получить диплом инженера. Да, это будет нелегко, но это шанс научиться думать, рассуждать и чертить как инженер. Он узнает, как строят дома, и это раскрепостит его, навеет свежие идеи, поможет расширить границы возможного.
В первые несколько лет Калатрава усердно трудился, постигая основы инженерного дела, математику и физику, без которых в этой области обойтись невозможно. По мере продвижения вперед он вновь был захвачен мыслями о парадоксе, преследовавшем его с детства, — как средствами изобразительного искусства передать движение и изменения. Золотое правило архитектуры гласило — здание должно быть стабильным и неподвижным. Калатрава испытывал сильнейшее искушение нарушить этот незыблемый закон. Свою диссертацию он решил посвятить исследованию именно этого вопроса — привнесению в современную архитектуру настоящего движения. Вдохновляемый разработками космических кораблей НАСА и крыльями, которые Леонардо да Винчи сконструировал, изучив анатомию птичьего крыла, в качестве темы своей работы Калатрава избрал сгибание конструкций — он исследовал, как с помощью новаторской инженерии заставить конструкции двигаться и трансформироваться.
В 1981 году, написав диссертацию, он наконец приступил к работе — после четырнадцати лет обучения в высших учебных заведениях искусству, архитектуре и инженерному делу. В последующие годы Калатрава экспериментировал, проектируя раскладные двери, окна и крыши нового типа — они двигались и открывались необычными способами, изменяя весь облик здания. В Буэнос-Айресе он создал раздвижной мост, который не поднимается вверх, а разворачивается по течению реки. В 1996 году Калатрава шагнул еще дальше, построив здание Художественного музея в Милуоки. Его длинный холл из стекла и металла с потолком в восемьдесят футов полностью закрыт сверху огромным подвижным светозащитным экраном. Экран снабжен двумя ребристыми панелями, которые открываются и закрываются, точно крылья гигантской чайки, приводя в движение всю постройку и создавая у зрителей полное впечатление, что здание вот- вот взмоет в небо.
Мы, люди, живем в двух мирах. Во-первых, нас окружает наружный мир внешнего облика — разнообразные очертания и формы предметов, привлекающие наш взгляд. Но за ним, скрытый от глаз, таится другой мир — проникнув в него, можно понять, как работают вещи, разобраться в их строении и составе, во взаиморасположении и взаимодействии частей, образующих целое. Этот второй мир не так бросается в глаза. Его сложнее понять. Он не виден глазу и открывается лишь мысленному взору, ибо только мысль способна пролить свет на реальное положение дел. Но эта сторона, объясняющая, как устроены разные вещи, оказывается не менее поэтичной, стоит начать в ней разбираться: она раскрывает тайны жизни, того, как движется и меняется все, что нас окружает.
Это различие между «что» и «как» можно отнести почти ко всему, что нас окружает, — мы видим механизмы и машины, а не принцип их действия, рассматриваем людей, занятых общим делом, как организацию, но не обращаем внимания на структуру их группы или на то, как производится и распространяется продукция. (Точно так же мы склонны судить о людях по внешнему облику, а не по особенностям характера, которыми и объясняются их поступки или слова.) Калатрава обнаружил, что, преодолев это разделение, объединив «что» и «как» архитектуры, можно получить более глубокие, а вернее, более целостные знания в этой области. Архитектор не удовольствовался тем необходимым объемом знаний, который полагается для строительства зданий, и охватил куда больший. Это позволило ему создать бесконечно поэтичные и возвышенные творения, раздвинуть границы, смело перешагнуть условности самой архитектуры.
Важно понять: мы живем в мире, который, к несчастью, постигло разделение, и случилось это лет пятьсот назад, когда искусство и науку стали понимать как различные сферы, не связанные друг с другом. Ученые и технические специалисты существуют в собственном мире, сосредоточиваясь главным образом на стороне «как». Прочие живут в мире внешних образов, обличий, пользуясь плодами рук первых, но имея самое слабое представление о том, как все это действует. Раскол, о котором говорится, возник вскоре после эпохи Возрождения, идеалом которой было объединение двух этих форм познания. Вот почему по сей день волнуют нас творения Леонардо да Винчи, вот почему до сих пор эпоха Возрождения кажется идеальной современным людям. А ведь в действительности будущее именно за таким, более целостным знанием, особенно если учесть, насколько больше информации сейчас имеется в нашем распоряжении. Как интуитивно почувствовал и понял Калатрава, это должно стать частью нашего ученичества. Нужно непременно стараться как можно глубже постичь технологию, которой мы пользуемся, принцип действия группы, в которую входим, досконально разобраться с экономическими аспектами своей отрасли, понять, откуда она черпает силу. Мы должны постоянно спрашивать себя — как все это работает, как делаются дела, принимаются решения, как устроены взаимоотношения в коллективе? Углубляя таким образом знания, мы получаем более содержательное и полное представление о реальности и приобретаем силы для ее изменения.
|
Последнее изменение этой страницы: 2019-06-08; Просмотров: 187; Нарушение авторского права страницы