Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Империя как форма политической организации больших пространств



Советский этнофедерализм как политическая форма решения «национального вопроса».

В СССР «многонациональность» и «дружба народов» были одной из визитных карточек страны, а в реальной политике советского времени «национальная форма социалистической культуры» была той же самой политикой мультикультурализма, но называлась по-другому.

Тишков считает, при всех издержках, ограничителях и даже преступлениях, имевших место в сфере советской политики в отношении меньшинств, это была политика признания и поддержки этнического разнообразия, причем не только в сугубо культурных сферах (искусство, литература, наука, образование), но и в социально-экономической и политической сферах.

А.Миллер говорит, что советская модель национально-территориальной федерации была проектом «коренизации». «Никакое другое государство не зашло так далеко в поддержке, кодификации, институализации, в ряде случаев – изобретении национальности на субгосударственном уровне, не сделав ничего, чтобы институализировать ее на уровне государства в целом» - отмечает Брубейкер.

Согласно большевистскому пониманию национальных проблем, национальная принадлежность была жестко увязана с проживанием на конкретной территории. Соответственно считалось, что у каждой территории есть своя «коренная» или «титульная» нация (понимаемая как этнос), для которой территория служит «национальным домом». Институциональным воплощением такого представления о решении национального вопроса и стала уникальная модель «национально-территориальной» федерации.

При этом этнические территории, а, следовательно, и «титульные нации», не были равны по статусу. Как известно, СССР строился как четырехуровневая иерархия национальных образований. Вершины иерархии занимали 15 союзных республик, на втором уровне располагались 20 автономных республик, на третьем – 8 автономных областей и краев, на четвертом – 10 автономных округов. Чем ниже уровень в иерархии – тем меньше статус национальной титульной группы.

В 1930 году И. Сталин сформулировал исходные критерии для образования союзной республики, никогда официально не пересматривавшиеся: ее территория должна была граничить с независимым государством, титульная нация – преобладать в населении, а само население – насчитывать не менее миллиона человек. Этими принципами тем не менее сам «отец народов» легко пренебрегал, когда того потребовала политическая целесообразность (пример – создание в 1940 году Карело-Финской ССР, упраздненной в 1956 году для улучшения отношений с дружественной Финляндией). В результате отдельные статистически наиболее крупные этнические общности получили свою псевдогосударственность (союзные и автономные республики). Сверху стимулировалась этническая «высокая культура»: у каждой национальной республики появились свой «великий» писатель, поэт, композитор и тд. «Нет такого региона в мире, где в течение ХХ века, как то было в Советском Союзе, не исчезла ни одна малая культура, и фактически сохранилась вся культурная мозаика огромного государства» – пишет В.А. Тишков.

В то же время, появившаяся в 1970-е годы формула «новая историческая и интернациональная общность – советский народ», официально, закреплявшая полную гармонию в области этнических отношений, была наднациональной. Эта «метаэтническая общность» (Ю.В. Бромлей) уже предполагала наднациональную «советскую» идентичность. Национальный вопрос в СССР, в «той форме, в которой он достался нам от прошлого», объявлялся в связи с этим окончательно решенным. Любые межэтнические розни замалчивались и решительно пресекались.

Этап. Начинается «парад суверенитетов», что в свою очередь подталкивает руководство СССР к создание нового Союзного Договора.

- С августа по октябрь 1990 года происходит «парад суверенитетов» автономных республик и автономных областей РСФСР. Большинство автономных республик провозглашают себя советскими социалистическими республиками в составе РСФСР или СССР.

- Пытаясь хоть как-то спасти СССР, Союзное руководство проводит в марте 1991 года референдум.

Дилеммы и проблемы российской иммиграционной политики

Основным источником проблемы нелегальной миграции в России является смешанный миграционный режим со странами СНГ, который базируется на совокупности либеральных и ограничительных инструментов. Опыт развитых стран показывает, что для решения этой проблемы России придется сделать выбор в пользу либо последовательного сдерживания, либо последовательной либерализации перемещения и трудоустройства в регионе.

Миграционный режим в СНГ

Действующий миграционный режим основан на смешении либеральных и ограничительных принципов. С одной стороны, Россия поддерживает безвизовый режим со странами СНГ с целью обеспечить свободу перемещения в регионе и стимулировать иммиграцию. С другой стороны, в России установлены достаточно жесткие правила трудоустройства для граждан этих стран с целью держать уровень иммиграции под контролем и защищать национальный рынок труда. Россия ограничивает количество разрешений на работу для иностранных работников квотами, требует знания русского языка для занятия определенными видами деятельности, предусматривает суровое наказание для организаторов нелегального трудоустройства мигрантов и т.д.

Как показывает мировая практика, смешанный режим эффективно действует между развитыми странами, например, между США и Канадой, между США и странами Евросоюза. В этом случае ограничение доступа иностранцев к рынку труда защищает права граждан на приоритетное получение работы, в то время как открытые границы позволяют мигрантам свободно циркулировать поверх границ в поисках работы и гибко реагировать на изменения спроса и предложения. В результате нелегальная миграция минимальна, поскольку иммигранту из развитой страны, не нашедшему работы, обычно выгоднее вернуться на родину, чем оставаться в нарушение закона и переходить на нелегальное положение.

 

Однако подобный режим, действующий между развитой и развивающейся странами, обречен на неэффективность. Выгоды от иммиграции из бедной страны в богатую настолько велики, что превышают любые возможные издержки от нарушения законодательства. Открытые границы тем более снижают издержки до минимума, значительно упрощая иммигрантам въезд и трудоустройство в обход государственного контроля. Такие внутренние регулирующие механизмы, как квоты или другие ограничения, не оказывают должного сдерживающего эффекта и служат лишь инструментом выдавливания иммигрантов в теневой сектор.

Этот урок в свое время пришлось усвоить многим развитым странам, открывшим свои границы для мигрантов из развивающихся стран. Большинство из них отказалось от смешанного режима в пользу либо последовательного сдерживания, либо последовательной либерализации миграционных потоков.

Ограничительный сценарий

Примером ограничительного сценария является политика западноевропейских стран и США во второй половине ХХ века.

В первые десятилетия после Второй мировой войны западноевропейские страны (Франция, Германия, Бельгия, Нидерланды), испытывавшие дефицит рабочей силы, открыли границы для трудовых мигрантов из бывших колоний и Турции, США – для рабочих из Мексики. Великобритания объявила всех жителей стран Содружества наций, составлявших на тот момент одну четвертую населения земного шара, «британскими подданными», т.е. фактически гражданами с правом свободного въезда и трудоустройства в Соединенном Королевстве.

Однако уже к началу 1970-х годов такой подход в Европе и США был признан ошибочным. Как показала практика, ни одна развитая страна не могла контролировать численность мигрантов в условиях открытых границ и обеспечивать их своевременный возврат.

Либеральный сценарий

Альтернативой ограничительному подходу является либеральный сценарий, который предполагает не сдерживание массовой иммиграции из развивающихся стран при помощи визового режима, а наоборот – дополнение свободы перемещения свободой трудоустройства. Преимущество этого подхода состоит в том, что он не пытается противодействовать объективным процессам и загнать их в узкие рамки, расходуя огромные силы и ресурсы принимающих государств, а расширяет поле для легального функционирования миграционных потоков. Доступ иммигрантов максимально облегчается не только к территории, но и к рынку труда, что повышает гибкость в использовании иностранной рабочей силы и снижает привлекательность теневой занятости.

Примером либерального сценария может служить, в частности, политика западноевропейских стран в отношении стран Южной и Восточной Европы в рамках европейской интеграции.

Чтобы существенно повысить контроль над миграционными потоками, России необходимо изменить миграционный режим с государствами СНГ, не входящими в Единое экономическое пространство, в сторону либо последовательной либерализации, либо последовательного ужесточения. Любой «третий путь», попытки сочетать элементы обоих подходов обречены на неудачу.

Выбор в пользу одного из сценариев затруднен тем, что в стране по-прежнему сохраняется противоречие между стратегическими приоритетами высшего руководства и мнением большинства населения. С одной стороны, «наверху» действует установка на укрепление евразийской интеграции – строительство Евразийского союза, в котором граждане смогут на свое усмотрение выбирать место работы и жительства. Такая степень свободы перемещения может быть достигнута только при реализации либерального сценария, подобного европейскому. С другой стороны, рост националистических, антииммигрантских настроений в обществе порождает спрос на ограничительный сценарий. Так, по данным опроса Левада-Центра от 3 июля 2013 г., 84% россиян поддерживают введение визового режима с республиками Средней Азии и Закавказья. Либерализация становится заведомо непопулярной и проигрышной мерой в условиях политической борьбы. В результате правительству приходится ограничиваться половинчатыми мерами, вводя очередные «точечные ужесточения» миграционного режима при сохранении свободы перемещения в рамках СНГ.

(Использована статья преподавателя факультета Мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова

Троицкая О.В. «Российская миграционная политика: ограничить или либерализовать? » РСМД 2013г. )

Империя как форма политической организации больших пространств

Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. М., 2010.

Доминик Ливен «Империя, история и современный мировой порядок»

(Если нет времени читать все, то кратко можно просмотреть в другом источнике - http: //uchebnik-online.com/133/1852.html)

Для любого осмысленного обсуждения вопроса о том, что такое империя, совершенно необходимо отрешиться от современной полемики вокруг этого слова и понятия. Какие бы современные ассоциации ни вызывал сам термин «империя», очень важно осознать, что на протяжении тысячелетий империи зачастую обеспечивали свое население основными общественными благами. Империи поддерживали порядок и безопасность на огромных пространствах земного шара. Тем самым они поощряли развитие торговли с дальними странами и совершенствование финансовых операций, необходимых для ее ведения. Хотя западные (и не только) историки[347] склонны подчеркивать те ограничения, которые имперская идеология вводила, чтобы помешать свободной конкуренции идей, в реальности дела обстояли не столь однозначно. Создание благоприятных условий для торговли с дальними странами помогало распространению не только товаров, но и идей. Империи защищали и финансировали многие из величайших мировых цивилизаций и памятников культуры, служили источником вдохновения для их творцов. Отнюдь не очевидно, что все эти общественные блага могли быть обеспечены в долговременной перспективе какими-либо другими, неимперскими средствами.

Империя по определению является антиподом демократии, народного суверенитета и национального самоопределения. Власть над многими народами без их на то согласия – вот что отличало все великие империи прошлого и что предполагают все разумные определения этого понятия. Народы, входящие в состав империи, в большинстве своем говорят на чужом для ее правителей языке, принадлежат иной культуре, а подчас и исповедуют иную религию. Именно эти аспекты империи во многом и отличают ее от полиэтничных федераций или от национального государства.

Помимо современной полемики вокруг понятия «империя», его использование вызывает значительные затруднения еще и потому, что с того самого момента, как две тысячи лет назад в латинском языке появилось слово imperium, оно постепенно приобрело множество смысловых значений. В Древнем Риме – вполне в духе этой культуры – термин imperium имел четко определенный политический и институциональный смысл, близкий к современному понятию законного суверенитета[349]. В силу своих связей с римским имперским государственным устройством, с претензиями Рима на мировое господство, а впоследствии со всем христианским миром, это слово вскоре стало обозначать власть, претендующую на всеобщий характер, или, по крайней мере, власть над огромными пространствами[350]. В течение последних двух тысяч лет слово «империя» часто сохраняло этот смысл суверенного государственного образования, обладающего политической властью над доминионами, удаленными на большое расстояние от своей метрополии.

Империей могут называться очень разные политические образования, что нам наглядно показывает история Германии. В различные исторические эпохи на территории этого государства существовали различные империи. И империи эти имели свои особенности, которые кардинально отличали их от своих предшественников. Первый рейх – Священная Римская империя, рыхлое политическое объединение, настоящий лабиринт пересекающихся прав и суверенитетов, удивительное скопление различных земель. Второй рейх был совершенно другим типом государственности. Он одновременно являлся и германским государством, и германской нацией. Основным источником его легитимности было удовлетворение потребностей германского этнонационализма эпохи нового времени. Третий рейх Гитлера унаследовал некоторые имперские атрибуты Второго рейха. Третий рейх был государством германской нации и потенциально мог стать мировой империей.

Полезный способ классификации империй – классификация по их историческому значению в долговременной перспективе. Здесь имеет значение продолжительность существования империи. Важно также учитывать и то, насколько власть самого императора проникала в толщу тех обществ, которыми он повелевал. Такое проникновение в известной мере приводило к созданию институтов управления. Так, например, бюрократическая империя Китая или Османская империя на пике своего развития, в принципе, оказывали значительно большее влияние на повседневную жизнь населения, чем это было обычно в различных вариантах аристократической империи, где между императорской властью и населением стояли местные наследственные элиты со своими системами связей, объединявших патрона и его клиентов[363]. Очевидно, однако, что в долговременной перспективе воздействие империи определялось не только процессами, происходившими в сфере чистой политики или государственного управления. Гораздо больше здесь зависело от целей данной конкретной империи. Те правители, кто стремился обратить подданных в свою веру, оказывали большее воздействие, нежели те, кто ограничивался лишь сбором дани. Скорее всего, самое большое воздействие оказывали империи, которые создавали переселенческие колонии, призванные полностью или частично заменить собою существовавшие до прихода колонистов коренные общества.

Более того, не следует торопиться сбрасывать со счетов значение даже некоторых «даннических империй». Например, по меркам любого сравнительного анализа империй монгольская империя на Руси должна была бы иметь минимальные исторические последствия. Монголы не интересовались государственным управлением этими землями, не говоря уже об обращении Руси в иную веру. Влияние этих правителей-кочевников, а затем исламских правителей на христианскую русскую культуру было невелико. И тем не менее до сего дня продолжаются жаркие споры о том, не извратила ли монгольская империя весь ход русской истории, на двести лет насильно обратив взгляд русских элит на Восток и тем самым еще более отдалив Россию от интеллектуальных и культурных течений Европы, которые вскоре привели там к Возрождению и Реформации.

Применительно к Европе можно утверждать, что самый значимый аспект империи в этом регионе – это ее отсутствие. Две тысячи лет назад на противоположных концах Евразии господствовали две великие империи (Хань и Римская империя). До сегодняшнего дня принципиально значимым остается следующий факт: в то время как на протяжении большей части последних двух тысячелетий в Восточной Азии преобладала империя, в Европе в этот период установилась многополюсная система. Это явление объясняется многими факторами, не последнюю роль здесь играет историческая случайность. Первый китайский император из династии Цинь не просто объединил Китай политически – он также искоренил региональные системы письма на местных языках, которые в ином случае могли бы с большой степенью вероятности привести к возникновению в материковой части Восточной Азии многополюсного мира, состоящего из самостоятельных политических образований со своей высокой культурой. Сэм Финнер называет «первым императором» правителя, оказавшего (как личность) самое большое долговременное влияние на политическую историю[366].

Однако большое значение также имеют и «структурные» факторы – например, геополитика. В XIX–XX веках Наполеон и Гитлер попытались создать панъевропейские империи. Им помешала геополитика. Хотя они и смогли завоевать «каролингское ядро» континента, им обоим затем пришлось столкнуться с геополитическими силами, лежащими на периферии Европы (Великобритания и Россия) и недоступными с точки зрения географии. Одновременная мобилизация морских сил для завоевания Британии и сухопутных сил для покорения Московско-Уральского региона оказалась за пределами возможного даже для политического образования, контролировавшего все «каролингское ядро» континента.

Тем не менее было бы странно определять воздействие империи на Европу исключительно в негативных терминах. В конце концов, без наследия Рима «Европа» как особая концептуальная категория, как особая идентичность или цивилизация, возможно бы, не существовала. Сама Римская империя, с точки зрения ее географического положения и культуры, была средиземноморским, а не европейским государственным образованием. Однако последующее определение границ Европы во многом было связано с империей. Завоевание исламской империей всего южного побережья Средиземного моря и последующий раскол этого региона на христианский Север и исламский Юг имели колоссальные геополитические последствия, отзвуки которых слышны и по сей день.

Чтобы упорядочить и привести в систему широкий спектр государственных образований и исторических событий, о которых уже шла речь в настоящей статье, необходимо дать империи некое определение. Мне кажется, чаще всего встречающиеся в научной литературе определения не годятся для этой цели[369]. Они основываются на противопоставлении метрополии и провинций или колоний, лежащих на периферии империи и акцентируют политическое господство, а также факт экономической эксплуатации метрополией периферии. Увлечение историей культуры в последние годы привело к тому, что исследователи стали подчеркивать культурную гегемонию метрополии как еще один отличительный штрих империи. Здесь важно отметить, что данное определение работает в основном лишь применительно к современным западноевропейским заморским империям. В Британской, французской или голландской империях образца 1900 года метрополию от периферии отделяли океан, расовые различия населения и все возрастающий разрыв в уровне благосостояния и экономического развития. С точки зрения культуры «Европа» оказала гораздо большее воздействие на жизнь и сознание колонизованных народов, нежели на жизнь и сознание колонизаторов. Само это обстоятельство с течением времени превратилось в причину возмущения против колонизаторов. Возможно, важнее всего было то, что взрослое мужское население метрополии имело гражданские права, в то время как жители периферии в принципе были лишь подданными империи. По совокупности всех этих причин Британскую, французскую и голландскую империи можно считать «национальными империями» – в том смысле, что в них доминирующее положение занимали целые нации.

Что касается великих сухопутных империй прошлого, то применительно к ним определение империи как системы отношений центра-периферии имеет гораздо меньше оснований, и не только потому, что никакой океан в этом случае не отделял метрополию от ее колоний. Многие из сухопутных империй могут быть охарактеризованы как «аристократические». В них господствовал и их эксплуатировал класс, а не сообщество, и тем более не нация. Члены аристократической элиты имперского центра гораздо более отождествляли себя и вступали в союз со своими собратьями-аристократами (особенно в рамках одной цивилизации), чем с плебеями из своего собственного этноса. Кроме того, такая империя зачастую гораздо более жестоко эксплуатировала низшие классы «центра», нежели низшие классы периферии, поскольку это было с точки зрения логистики гораздо проще и политически безопаснее. Хорошим примером здесь служит царская Россия, начиная с эпохи Петра I и до 1860-x годов. В этот период Россия представляла собой союз различных групп землевладельцев вокруг русского поместного дворянства, являвшегося центром системы. Элита этого общества подчас гораздо лучше говорила по-французски, чем по-русски, и воспринимала себя не только как членов правящего класса России, но также как часть европейской космополитичной аристократии. Достаточно очевидно, что остзейские немцы-аристократы получали от этой империи гораздо больше благ, нежели обращенная в крепостное состояние масса великорусского населения.

Османская империя не была аристократическим государственным образованием, но имела некоторые общие черты с царизмом. Анатолия – самое сердце страны – являлась одной из самых бедных и самых эксплуатируемых областей империи. Османская элита говорила на языке, подвергшемся персидскому влиянию, который не понимало большинство турок. Для этой элиты само название «турок» было синонимом деревенщины. Ядро османской элиты той эпохи, когда империя находилась на пике своего развития, состояло из обращенных в ислам рабов-христиан – ситуация, известная в мусульманском мире, но совершенно невозможная в европейских морских империях. Османское государство может служить прекрасным примером империи, чья идентичность строилась на верности религии и династии, а не на принадлежности к определенному этносу. Потенциально ислам и Османская династия служили основой общего самосознания, преданности одним и тем же политическим идеалам и институтам, объединяя вокруг себя турецкие, арабские и курдские элиты. Продвинуться наверх по социальной лестнице и вступить в ряды этой элиты было гораздо проще, нежели в аристократической Европе, хотя для этого обычно требовалось принять ислам.

На раннем этапе своей истории государство турок-осман также представляло собой и другую, весьма типичную разновидность сухопутной империи, особенно характерную для исламского мира: империю, созданную кочевниками. Великий политический мыслитель Ибн-Халдун является самым известным ее теоретиком. В традициях империи кочевников народы на периферии такой цивилизации сохраняют воинскую доблесть и периодически завоевывают городские центры данной цивилизации. Со временем они сами покоряются культуре и соблазнам этой цивилизации и становятся жертвами новой волны воителей-кочевников. Хотя многие из народов, завоевывавших Китай с севера (включая и манчжуров Цин), были самое большее полукочевниками, сходная модель может применяться и в этом случае. История всех этих империй переворачивает с ног на голову концепцию культурной гегемонии. Для маньчжуров ценой захвата власти в империи в конечном итоге стала культурная ассимиляция и, в известном смысле, исчезновение как нации собственно маньчжуров.

Предлагаемое мною определение империи построено так, чтобы избежать самого рассмотрения вопроса о соотношении метрополии и периферии. Оно достаточно простое и стремится охватить все известные разновидности империи. Как мне представляется, империя обладает четырьмя главными характеристиками. Во-первых, она должна быть обширной – поскольку управление значительными пространствами, распространение власти на большие расстояния всегда было одной из самых сложных проблем, которые приходилось решать империи. Во-вторых, империя включает в себя многие народы – поскольку проблема управления разными этносами часто вставала перед империей. Эта проблема причиняет больше всего неприятностей империям в современную нам эпоху национализма и народного суверенитета. В-третьих, как мне кажется, империя не строится с прямого согласия ее подданных. Повторим: этот аспект приобрел значение лишь в современную эпоху, поскольку очень немногие государственные образования древности, Средневековья и раннего Нового времени строились на основе такого согласия. Наконец, самое важное – империя должна обладать большим могуществом, играть ключевую роль в региональной или глобальной политике своего времени. К этому последнему пункту я бы добавил также то, что самые значимые империи – те империи, которые воплощают собой и распространяют некоторую потенциально универсальную высокую культуру, религию или идеологию.

Сама власть проявляется в разных обличиях и формах, которые тоже требуют некоторого определения. Как мне представляется, самым полезным для анализа широкого спектра известных науке данных, принципиально значимых для настоящего обсуждения проблемы империи, может оказаться определение, данное Майклом Манном. Майкл Манн называет четыре источника социальной власти – политическая власть, военная власть, экономическая власть и культурная/идеологическая[374]. Однако мои собственные изыскания в области изучения империй убедили меня в необходимости дополнить этот список двумя другими источниками власти – геополитическим и демографическим[375]. Большинство империй на разных этапах своего существования в той или иной степени сочетали все или почти все эти источники власти. Однако даже в рамках одной империи разные периоды истории и разные регионы могут отличаться друг от друга в зависимости от того, какой источник власти выходит в них на первый план. Изучение того, как менялось соотношение этих источников власти, может стать хорошим началом для компаративной истории империй и помочь современному миру осмыслить уроки этой истории.


Поделиться:



Популярное:

  1. Bizz: Белье стирается вперемешку с чужим или как?
  2. Bizz: Допустим, клиент не проверил карман, а там что-то лежит, что может повредит аппарат. Как быть в такой ситуации?
  3. Cтадии развития организации, виды оргструктур, элементы организационной структуры
  4. I AM HAPPY AS A KING (я счастлив как король)
  5. I. Какие первичные факторы контролируют нервную активность, то есть количество импульсов, передаваемых эфферентными волокнами?
  6. I. ОТКРЫТЫЕ ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ БИЗНЕСА (open corporation, mutual, non-profit organization, political firm)
  7. I. ПОЛОЖЕНИЯ И НОРМЫ ДЕЙСТВУЮЩЕГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, В ОБЛАСТИ ОРГАНИЗАЦИИ ПРОТИВОПОЖАРНОЙ ПРОПАГАНДЫ И ОБУЧЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ МЕРАМ ПОЖАРНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
  8. II. Основные положения по организации практики
  9. II. ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ПРАВО КАК КОМПЛЕКСНАЯ ОТРАСЛЬ
  10. III КАК РАСТУТ НА НОВОЙ ГВИНЕЕ
  11. III. Половая связь – лишь как конечное завершение глубокой всесторонней симпатии и привязанности к объекту половой любви.
  12. IV. Как узнать волю Господню.


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-05; Просмотров: 1585; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.041 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь