Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
В степи, в светлые посевы,
И сплетают под напевы, И сплетают под напевы, Как степные королевы, Королевские венки, Королевские венки... Берди смолк и полез в карман за трубкой. Набивая ее табаком, продолжал напевать, и голос его был как темная шелковая лента: И от них всегда струится Золотистая зарница, Как вечерняя хвала, Как вечерняя хвала. И солома полевая, Их слезами налитая, Тяжким золотом легла, Тяжким золотом легла... - Что это? - спросил Берт, - Какая красивая. Народная? - Технарь пробитый, ты даже Рильке не читал, - отозвался Берди своим обычным вредным голосом. - А ты, положим, не читал «Десять книг об архитектуре» Витрувия. И «Четыре книги об архитектуре» Андреа Палладио. Но я не говорю с тобой так, словно ты полный кретин. - Ты не кретин, - торжественно заявил Берди, - Разве может быть кретином тот, кто прочитал целых четырнадцать книг об архитектуре! - Так это Рильке? - спросил Берт, чтоб сбить Берди с язвительного тона - язвить тот мог бесконечно. - Я просто никогда не встречал этого стихотворения. А если б даже и встретил - не подумал бы, что из него может получиться такая песенка... Мелодию ты сам придумал? - Нет, - неохотно признался Берди. - Другой человек. - Из... наших? Я его знал? - Не просто знал, - фыркнул Берди, - но, насколько мне известно, терпеть не мог. Берт задумался. Терпеть не мог он многих и многих. И никто из них просто не в состоянии был так талантливо и просто положить текст Рильке на прелестную мелодию. - Что, никак? - насмешливо спросил Берди, - Между прочим, когда он пел, то никогда не з-заикался... От последнего слова Берт аж вздрогнул. Берди не просто запнулся - он умело передразнил очень-очень знакомое Берту заикание того, о ком говорил... «Ну, з-здравствуй, главный враг немецких рабочих! » А позже... - Я имею полномочия... - Я говорю не о ваших п-полномочиях! В б-бараках нужно провести д-дезинфекцию! И направить туда хирургов, а не патологоанатомов! - Это компетенция доктора Брандта, - промямлил Берт. - Хуй я клал на вашего Брандта!!! Берт за глаза злословил об этом человеке. Берт смеялся над его пьянством, заиканием, высокопарными монологами. Берт мучительно ревновал к нему фюрера и с чувством жгучей обиды сознавал, что ревнуй не ревнуй - ничего не изменишь... этот отвратительный алкаш был для фюрера частью прошлого - блестящего прошлого, полного побед и удач... А началось у них все с того, что в далеком 1925 году Штрассеры захотели выкинуть Гитлера из партии. И Геббельс, этот драный говорящий вороненок, преданно глядя на своих тогдашних хозяев, завопил: «Вышвырните из наших рядов этого мелкого буржуа! » Но проклятый заика оказался более горластым, чем Геббельс... Ну никак, никак не сочеталась с этой буйнопомешанной личностью нежная песенка о каких-то крестьянских сестрах. - А почему ты вообще эту песню вспомнил? - спросил Берт у Берди. - Из-за даты, - ответил тот тихо. А что такое с датой? Какой смысл в тюрьме помнить, какое нынче число, если оно лишний раз напоминает, что сидеть тебе еще черт знает сколько лет?.. Берт вспомнил - читал где-то, что первый вопрос, который задают людям, подозреваемым в безумии - это вопрос о том, помнят ли они дату и день недели. Я помню. 24 октября. И что это за дата такая... необычная? - Какой-то праздник? - полувопросом бросил Берт. В Рейхе было много придуманных праздников. - Ну, если можно называть годовщину смерти праздником... - прошелестел Берди. Ах черт! Нюрнберг. Предъявление обвинения. Трясущиеся руки, острая боль в груди и гортани. Желание взять себя этими позорно дрожащими руками за саднящую глотку - и выдавить, выжать из себя жизнь... Этого-то Берт забыть не мог. А треклятый заика вновь оказался решительнее его, потому что через пару, что ли, дней после предъявления обвинения - сделал это. Не руками. Охранник забыл в его камере полотенце. Берди был грустен. - Я не знал, что вы дружили, - Берт почувствовал себя виноватым, вообще-то он никогда не отличался неделикатностью. - Не дружили. Чего ему со мною дружить, я для него сопляк был. Работали вместе, это да. И хорошо ладили... И потом, - тон у Берди нисколько не изменился, - я одно время был в него влюблен. - Что-о?.. - Берту показалось, что это какая-то или слишком уж тонкая, или слишком уж глупая шутка. Да, он немало слышал о наклонностях Берди, но... «влюблен»? В это... существо? До Берта доходили слухи о неотразимости вечно пьяного чучела для женского пола, но он считал их байками. И доверял в этом вопросе своей жене, которая на ироничный вопрос Берта насчет «а ты бы влюбилась в...» ответила: «В тот день, когда это произойдет, ты должен будешь вызвать ко мне врача из психлечебницы, Берт.» Кроме того... Берди поразил Берта полнейшим отсутствием того, что называется стыдливостью. Разве о таком... романе, если это даже и был роман, можно рассказывать так просто и открыто? Берди словно мысли прочитал. - Мне уже все равно, что ты обо мне подумаешь, Берт, - сказал он, - Здесь - все равно. И потом... надо же о чем-то разговаривать.
Берту было стыдно за свое дальнейшее поведение, но... что произошло, то произошло. - Я не хочу сейчас с тобой разговаривать. Я занят, - сказал он грубо. И демонстративно взялся за лопату. Берди надулся и понуро отошел.
Берт долбил землю так, что во все стороны летели перерубленные корни растений и клочки дождевых червей. Была лишь одна черта в его натуре, за которую он до боли в голове и груди ненавидел себя - а именно, трусость... Трусом он был всегда. Понял это в детстве - и тогда же стал со скрипом зубовным преодолевать и трусость, и себя. Потому что в книгах ему всегда нравились храбрые герои. Так он, глиста в костюме, приполз в юношеское спортивное общество заниматься греблей, так он, архитектор, принял пост министра вооружений Рейха, так он, не самая старшая жена султана, осмеливался возражать треклятому заике... Трусость, как и все серьезные пороки, была тварью живучей и цепкой. Она швыряла свои острые на вкус семена куда придется, сеяла их на всем поле его жизни, он так и видел этого сеятеля, кладущего горстку черных зерен на ненатруженную ладонь и ожидающего порыва ветра. Берт трусил в Нюрнберге; трусил в Рейхе, когда понял всю безнадежность войны; трусил перед фюрером, перед заикой, перед всеми, кто вступил в НСДАП раньше, чем он. И всегда он ухитрялся - просто его душа защищалась от гибели - как-то оправдывать трусость, находить для говна красивый фантик. Или... просто фантик. Обертку из спасительной лжи самому себе. Раньше он запрещал себе анализировать все это. Умел волевым усилием прерывать поток ненужных мыслей - в этом изрядно помогала работа. Теперь - не мог не думать, и работа не спасала - не работа это была, а времяпровождение заключенного. В этом и смысл подобного наказания: что ни делай тут - все равно останешься наедине со своей душой. Работа - не спасение, даже если чисто случайно она тебе нравится - тебе ж не дадут уйти в нее. Тюремный порядок. Час поработал - пошел обедать... или на медосмотр... или еще куда... а потом в камеру, в камеру, в камеру... Чтоб работа давала забвение, Берту надо было работать 20 часов в сутки... Что ж, думал он, врубая лопату в землю, что ж, Берт. Ты похоронил кое-какие воспоминания заживо, но они не задохнулись... чувствуешь, как они снова лезут на свет, стоило глупому, бесстыжему Берди ляпнуть о том, что он был влюблен в мужчину... - Шпеер могилу выкопал! - Функ. - Кому? - Дениц, позабавленно. - Господа, оставьте, - Нейрат, тихо. - Берт! Берт... - Берди, странным голосом. Берт смаху воткнул лопату в землю и глянул на Берди. Если б взгляд был оружием, то убил бы или тяжело ранил. - Пойдем, поговорим, - сказал Берт удивительно спокойно. Охранники ничего особенного не заметили. А что случилось?.. Пятый работал, пахал как конь, пора бы и отдохнуть. Первый не работал, он всегда не работает - даже когда работает... Нейрат проводил пятого и первого напряженным взглядом. Ему не нравился пятый. Альберт определенно психовал. Нормальные люди, желая вскопать грядку, обычно не роют вместо этого яму два метра в длину и метр в ширину. Берт шлепнулся задом на скамейку, Берди тихо присел рядом. - Расскажи мне то, что хотел, - попросил Берт сдавленно. - Ты же не хотел слушать, - удивился Берди. - Расскажи.
|
Последнее изменение этой страницы: 2019-04-09; Просмотров: 288; Нарушение авторского права страницы