Чем повседневность греческих богов отлична от повседневности людей?

Хронос и Кайрос. Повседневность человека как Профанация (реальности). Ритмы повседневности. Циклы. Как мыслит обыденное древний грек? Сон и явь. Семантическое богатство обыденности бога. Быт и Бытие. Безбытность. Определение повседневности через присутствие смысла. Праздник как антагонист будней. Границы и нормы как структурные элементы повседневности. «Умение взрослеть», «умение стареть» и т.д.: динамика обыденного. Время богов статично. Надежда как тайна будней (надеются ли греки?). Повседневность как «неполная» (ущербная?) реальность (бог остаётся богом и в нелепой сцене). Юмор и будни. Язык и повседневность («фрагментированный» язык?). Повседневность нерефлексивна. Это искусственный слой реальности (рукотворный и обжитой). Прагматика и телесность будней. «Прекрасная» повседневность (ворох семейных забот). Милый, безоблачный мир или рутина? Подлинное (конкретное) бытие или фальшак? Поэтика вещи или «трясина» вещи? Мир привычек (стабилен, прочен). «Вкус» к бытованию. «Уход» в повседневное (бегство, «пауза», предательство). Близость мистического и обыденного («магическая реальность» Маркеса). Повседневность как темпоральный и топологический опыт реальности. Убежище от трансцедентного. Приватное и интимное. «Несверхъестественность» богов у Гомера.

Библиотека Гумер - Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое ...

М. М. Кром ПОВСЕДНЕВНОСТЬ КАК ПРЕДМЕТ ИСТОРИЧЕСКОГО ... ( old . eu . spb . ru / reset / files / krom . pdf ):

Элиас называет восемь пар понятий, определяя «повседневность» через ее противоположности:

1. Повседневность как противоположность празднику;

2. Повседневность как рутина, в отличие от чрезвычайных, нерутинизированных сфер общества;

3. Повседневность как рабочий день – в противоположность жизненному миру буржуа, живущих в роскоши, праздности и т.п.;

4. Повседневность как жизнь народных масс – в противоположность жизни «высоких» и могущественных лиц (королей, президентов, членов правительства, партийных лидеров и т.д.);

5. Повседневность как сфера будничных событий – в отличие от того, что считается единственно достойным изучения в традиционной политической истории: «великих» событий, действий государства и его правителей;

6. Повседневность как частная жизнь (семья, любовь, дети) – в отличие от официальной или профессиональной жизни;

7. Повседневность как сфера естественного, спонтанного, неотрефеклетированного переживания и мышления – в отличие от сферы рефлексии, искусственного и особенно научного опыта и мышления;

8. Повседневность как обыденное сознание, т.е. идеологизированное, наивное, непродуманное, ложное мышление – в отличие от настоящего, правильного, истинного сознания.

«История всего: лекции о мифе», Гусейнов Гасан (knigalit.ru › Авторы › Гусейнов Гасан):

В известном смысле фраза «мифология древнегреческого общества» является тавтологией, потому что мифология сама по себе и есть первая общественная дисциплина сознания и речи. Миф, в свою очередь – это предание, прежде всего, об отношениях богов и об отношениях богов и людей, богов как сообщества и людей как сообщества.

В основе этого отношения лежит представление о том, что у богов есть все: у них есть бессмертие, у них есть люди, которые поставляют им жертвоприношения, например, воскурения или возлияния, а то и просто преподносят богам жареное мясо, причем лучшие куски. У богов есть все. В их жилах течет не простая кровь, как у людей, а ихор – кровь божественная. Люди вынуждены поставлять богам дым от туков, которые сжигают. Однако мы знаем, что боги питаются амброзией и нектаром – это их пища и их питье. У них все не такое, как у людей, другое. Это, так сказать, закрытое сообщество, которое наслаждается бессмертием.

Тем не менее, есть у богов одно свойство, которое греки и называли завистью богов. Боги завидуют людям только одном отношении. Казалось бы, чему завидовать, ведь люди смертны? Однако люди обладают страстями, πάθη, то есть такой болью, которая может быстро превратиться в наслаждение, и таким наслаждением, которое не боится содержащейся в нем боли. Само понимание жизни как сущности, которая прерывается, составляет основу нашего существования. Боги этого не знают, они вечные, им скучно. Зависть как основа отношений между людьми и богами – это социальное явление. И это социальное явление описывает нам греческая мифология.

 «Тело» грека:

Если пьеса не нравилась, публика свистела, щелкала языком, стучала ногами. Бывали даже и такие случаи, когда прогоняли актеров со сцены камнями или требовали прекратить пьесу и начинать новую.

Миры богов и людей пересекаются. Браки богов и богинь на людях.

Голосование Афины в ареопаге («камень Афины» оправдывает Ореста перед эриниями) – исключительный момент. Женщины в Афинах не имели права голосования в ареопаге. Но Афина здесь предстаёт не как женщина, а как богиня.

Гендерная дифференциация. Женские культы (праздник фесмофорий – праздник в честь Деметры). Как обстоят с «гендером» дела на Олимпе?

Фернан Бродель и его работы. «Глобальная история» Ф. Броделя, концепция исторического времени ( longue dur é e ) и понятие «структуры повседневности».

Повседневность и литература – Воронежский Государственный ... ( cc . vspu . ac . ru / files / povsednevnost / strukova . doc ). Мишель де Серто – французский философ и литературовед – в книге «Изобретение повседневности» (1980) акцентирует, что обыденность отличается от других практик каждодневного существования повторяемостью и бессознательностью. У повседневности есть важное свойство – историчность. А оно приводит к тому, что читателю одной эпохи бывает затруднительно понять повседневность иного времени, так как культурные реалии могут разительно отличаться, и тогда адекватное декодирование теста может стать почти недостижимым. К примеру, нынче сложно представить себе без дополнительного разъяснения технологию создания и использования «вощеного столика», о котором идет речь в «Евгении Онегине» А.С. Пушкина, тогда как в романе «вощеный столик» обретает осязаемые свойства обыденной вещи, без которой не обходился быт русской дворянской усадьбы начала XIX века. Отметим, что повседневность является дифференцирующим фактором, именно поэтому носитель повседневности желает видеть мир только таким и никаким другим. С этой точки зрения конфликт романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» заключается не только в столкновении разных поколений и идеологий, но и в коллизии разных повседневностей – дворянской и разночинной (Кирсанов и Базаров), каждая из которых стремится отграничить себя от другой.

В конце ХХ века У. Голдинг в «Морской трилогии» дал блестящее изображение разных типов повседневности – сухопутной и морской. Повседневность парусника строга, структурирована иерархически, длительное путешествие ставит человека пред дилеммой – либо он становится своим для морского братства, либо оно его отвергает. Аристократ Эдмунд Тэлбот вживается в новые условия, а пастор Колли нарушает иерархию морских правил, и потому погибает. Тэлбот только в момент страшного урагана понимает, что команда корабля – это единый организм, объединенный не просто стремлением выжить, но и повседневной работой, в которой каждый член экипажа знает свое место и маневр. Морская повседневность четко организована, но человек на паруснике имеет дело со стихией, которая ему неподвластна, а потому для корабельной обыденности характерно тяготение к архаике, которая зачастую не совпадает с рациональным объяснением мира.

О статусе и структуре повседневности (Методологические аспекты) ( любомудр.рф › Статьи ). Если попытаться найти слово, которым можно было бы охватить всю сумму специфицирующих и одновременно конституирующих черт, то мы предложили бы говорить о «наглядности». Содержание этой наглядности достаточно хорошо раскрыто в литературе. Если суммировать, то можно сказать, что повседневность предполагает, что все окружающие объекты должны восприниматься как нечто телесное, а не идеальное; как образы, а не понятия; как вещи, а не свойства или отношения, и наконец, как конституированность объекта списком ситуаций, в которых я с ним сталкивался. Иначе говоря, топор есть то, чем рубят дрова, стакан – то, из чего пьют, и т.д. То, что объекты вокруг меня конфигурированы набором ситуаций, причем типичных, хорошо проявляется при столкновении с задачей, для решения которой вокруг нет привычных средств. Например, нужно открыть консервную банку, но нет соответствующего инструмента, хотя есть обычный нож (пример, правда, не релевантный для отечественной культуры).

Нэнси Фрейзер. Фуко о современной власти: эмпирические ... ( www.nlobooks.ru/node/3422 ). Фуко дает нам возможность широкого и одновременно очень точного определения власти, основывающегося на множественности «микропрактик» – социальных практик, из которых состоит повседневная жизнь современного общества.

Орлов И.Б. д.и.н., проф. ГУ-ВШЭ Микроистория: «атомизация ... ( https://www.hse.ru/data/2010/03/13/1231126164/Микроистория.pdf ). Ж. Ревель также акцентировал внимание на том, что в микроистории нет разрыва между локальной и глобальной историей и тем более их противопоставления друг другу: «Обращение к опыту индивидуума, группы, территории как раз и позволяет уловить конкретный облик глобальной истории. Конкретный и специфический, ибо образ социальной реальности – это не есть уменьшенная, или частичная, или урезанная версия того, что дает микроисторический подход, а есть другой образ». Сегодня микроистория несет в себе плодотворный импульс для дальнейшего развития социальной истории. В частности, следуя модели реконструкции семьи, микроистория раскрывает всю сложность каждодневной жизни, существовавшей в огромном разнообразии местных сообществ. Вместо того чтобы оперировать категориями макроисторических субстанций, микроисторические исследования направлены на изучение сети социальных отношений и типов поведения. Тем самым открывается возможность нового взгляда на становление исторических структур, а также на кратко- и среднесрочные исторические процессы.

«История повседневности» как направление исторических ... ( www.perspektivy.info/print.php?ID=50280 ). «История повседневности»(everyday life history, Alltagsgeschichte, histoire de la vie quotidienne) – новая отрасль исторического знания, предметом изучения которой является сфера человеческой обыденности во множественных историко-культурных, политико-событийных, этнических и конфессиональных контекстах. В центре внимания истории повседневности комплексное исследование повторяющегося, «нормального» и привычного, конструирующего стиль и образ жизни у представителей разных социальных слоев, включая эмоциональные реакции на жизненные события и мотивы поведения. В русском языке синонимы слова «повседневность» – будничность, ежедневность, обыденность – указывают на то, что все, относимое к повседневному, привычно, «ничем не примечательно, имеет место изо дня в день». Однако ключевым в определении «повседневного» является как раз регулярно повторяемое.

 «Таблицы повседневности». Продумываем классификацию (рубрикацию) различных сфер повседневности. Создаём таблицу, в которой представляем сферы повседневности и проявления, характерные для этих сфер (для разных культур или общественных групп – в разных графах таблицы).

Греческая мифология (Тахо-Годи А.А.) - Mifolog.ru ( mifolog . ru / books / item / f 00/ s 00/ z 0000039/ index . shtml ):

Наружность и характер олимпийских богов [1989 Тахо-Годи А.А ... ( mifolog . ru / books / item / f 00/ s 00/ z 0000039/ st 035. shtml ). Наружность и характер олимпийских богов. Жизнь богов на Олимпе.

Несмотря на всю грозность Зевса, с ним спорят и даже обманывают его. Гера непрестанно строит ему козни. И не раз эту златокудрую богиню охватывает злоба или она «коварствует сердцем». Именно ее, белорукую или, как переводил Гнедич, «лилейнораменную», наказывает Зевс, подвесив между небом и землей. Но и волоокая Гера, желая помочь ахейцам, хитростью очаровывает Зевса, усыпляя его в своих объятиях.

Искусный Гефест возвел каждому из богов прекрасное жилище, но самый великолепный золотой дворец с гладким блестящим портиком, медным порогом и прекрасной опочивальней – у Зевса. В чертогах самого Гефеста, сияющих медью, звездных, нетленных, есть мастерская, где трудится божественный кузнец, а в покоях – искусно сработанные кресла, обитые серебряными гвоздями, и удобные скамеечки для ног. Гера – обладательница укромной спальни, надежные двери которой с потайным замком, тоже работы Гефеста. Там богиня облачается в наряды, умащается притираниями, там хранятся ее драгоценности и платья.

В покоях Зевса боги восседают на золотых тронах за золотым столом. Там мальчик Ганимед виночерпием, правда, боги пьют не вино, а нектар. Там юная Геба подает на стол пищу, дающую бессмертие, – амбросию, ибо боги не вкушают хлеба. Хромоногий Гефест обносит сотрапезников полными чашами, а они, потешаясь над его ужимками, пьют из золотых кубков и хохочут, как это свидетельствует всезнающий Гомер, «неугасимым смехом».

Боги любят, чтобы их угощали. С особенным удовольствием отправляются они с Олимпа на край света, к водам Океана, где обитают «беспорочные эфиопы», устроители пиршественного веселья. Так, Зевс и все Олимпийцы отправились на одиннадцать дней пировать к эфиопам и вернулись с зарей двенадцатого дня. Именно в этот момент богиня Фетида взошла с ранним туманом на Олимп, чтобы просить Зевса о милости. Посейдон настолько любит наслаждаться пиршествами, что часто один путешествует в страну эфиопов, населявших оба края земли, там, где восходит и заходит небесное светило. Мало того что Посейдон пирует там, он еще охотно принимает жертвы, целые гекатомбы быков и баранов (Од. I 22-26).

Нимфа Калипсо живет в просторной пещере на берегу фиалково-темного моря. Вокруг – густой лес: черный тополь, ольха, кипарис, где гнездятся птицы – совы, копчики, морские вороны. Возле пещеры – лозы винограда, светлая вода четырех источников бежит на четыре стороны света, на лужайках – фиалки и сельдерей (он любим греками, как и укроп, за аромат, почему их вплетали в пиршественные венки). Красота острова поражает даже бога Гермеса. Он стоит охваченный изумлением, вдыхая аромат от брошенного в очаг кедра и благовоний, которыми напоен воздух (Од. V 55-75). Миру олимпийской мифологии чужд ужас, внушаемый тайнами земли и моря, гор и лесов. Природа смотрит на бога и человека приветливо и мягко, очаровывая души бессмертных и смертных. Бури и грозы посылаются Зевсом, но им же насылаются светлые, солнечные дни, которые становятся особенно дороги после дождя и снега, тоже Зевсовых и тоже необходимых для гармонии бытия, где ночь сменяется днем, лунный свет – солнечным, сон – бодрствованием, а жизнь непрестанно борется со смертью.

Том 2. Глава 16. БОРЬБА БОГОВ И ТИТАНОВ - о. Александр Мень ( www.alexandrmen.ru/books/tom2/2_gl_16.html ):

Олимпийцы не подлинно духовные существа. Они обладают телом, пусть особым, исполинским, но все же телом. Известен эпизод из Илиады, когда Диомеду удается ранить богиню копьем и причинить ей этим неимоверные страдания. Олимпийцы нуждаются в сне и отдыхе, они любят веселые пиршества, предаются любовным играм. Это не что иное, как ахейская военная аристократия, возведенная в квадрат. Они так же жадны до приношений, как ахейские рыцари до добычи. Они завистливы, коварны, ревнивы, мелочны. Сцена ссоры Зевса и Геры, где громовержец стращает сварливую супругу тем, что высечет ее, неподражаема по своему жанровому комизму. Единственное принципиальное отличие Олимпийцев от людей – это их бессмертие. Но и оно не изначально присуще их природе, а поддерживается в богах принятием волшебного напитка нектара. Особенно важным недостатком Зевсова пантеона было отсутствие в нем ясных этических принципов. С глубокой первобытной древности этика шла рука об руку с религией. В этических законах и заповедях человек стремился к восстановлению искаженного образа Божия. Нравственный же идеал Олимпийцев был настолько шаток, что уже через несколько поколений вызывал протесты и насмешки у самих греков. Важнейшей причиной этого были характерные черты развития и проповеди ахейской религии. В странах Востока религиозные откровения исходили всегда из среды духовной элиты. Пророки, священники, учителя и мистики приносили в мир открывшуюся им истину. Они посвящали себя целиком служению этой истине, она была их индивидуальным достоянием, которое они даровали миру. Бог говорил устами фиванских жрецов, индийских риши, израильских пророков. Эгейский же мир долгое время жил лишь массовым религиозным сознанием. Господство женщин в религиозной жизни Крита должно было тому чрезвычайно способствовать. Именно поэтому у греков, по сути дела, не было ни священных книг, ни богословия, ни нравственных заповедей. Ахейцы в силу каких-то причин покорились потоку общенародного религиозного творчества, потоку мутному и недифференцированному, в котором необычайно сложно отделить ценное ядро от шелухи. Немаловажную роль сыграла здесь необыкновенная эстетическая одаренность греков. Если индийцев так часто увлекал водоворот мистических грез, то греки не могли устоять перед соблазнами фантазии художественной. Они были настолько зачарованы чисто внешней красотой своих величественных Олимпийцев, что иной раз забывали о вещах более важных. Их живой, подвижный ум, склонный к юмору и созданию красочных картин, не мог удержаться от искушения рисовать жизнь богов по образу беспокойной и разгульной жизни своих разбойников-богатырей. Так художники Возрождения – даже те из них, которые были глубоко религиозными, – невольно принижали священные сюжеты, увлекались чисто эстетическими задачами, воплощением жизни и образов своих современников. Совершенно очевидно, что Гомер вовсе и не думал кощунствовать, когда изображал семейные склоки на Олимпе, но его захватывал сам процесс создания живых бытовых сценок, которые он выписывал с изумительным мастерством. Безусловно, сам Гомер придерживался более твердых моральных принципов. Если мы сравним отношения Гектора и Андромахи с Зевсом и Герой, то сравнение будет явно не в пользу последних. Так поэты и художники играли невольно роковую роль в греческой религии. Горячий темперамент, проницательный, несколько саркастический склад ума, любовь ко всему прекрасному, необузданная художественная фантазия – все это незаметно подменяло религиозное творчество, превращая его в творчество художественное, нравственно безразличное.

Р.В. Гордезиани – Annales.info (http://annales.info/greece/gordez/index.htm#pge):

Форма существования и функция богов также имеет у Гомера своеобразное осмысление. Как уже отмечено в науке, от примитивных представлений о бесформенном божестве Гомера отдаляет довольно сложный период формирования греческой мифологии. В некоторой степени, пройденным этапом можно считать для него и антропоморфизм богов, носящий в поэмах в основном поэтическую или художественную нагрузку. Гомер знает, что любой смертный, даже Ахилл, устрашится бога, представшего в своем настоящем облике, ибо «опасны (ужасны) боги, явившиеся в своем виде» (XX.131). Следовательно, можно заключить, что настоящий лик – вид бога неизвестен людям. Именно поэтому боги, не желая скрыть от героя свое присутствие, как правило, являются в образе простого смертного. Боги невидимы для людей, если первые не желают войти в контакт с последними. Для них «невозможного нет» («Од.» X.306), но они не могут защитить смертных от предначертаний Мойры, которая мыслится Гомером как некая фатальная необходимость, участь.

Таблица I. Структурная симметрия Илиады.

Таблица II. Структурная симметрия Одиссеи. В таблицах можно присмотреть эпизоды, связанные с богами.

Круги Эйлера-Венна. Работа, отдых, досуг. Семья, полис. Мужчины и женщины. Взрослые и дети.

КРУГИ ЭЙЛЕРА ( window.edu.ru/resource/703/57703/files/egpu06.pdf ). 1.3. Виды отношений между понятиями - Краткий курс логики ... ( www.e-reading.club/.../Gusev_-_Kratkiii_kurs_logiki__Iskusstvo_pravil'nogo_myshl... ). Здесь 13. ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ПОНЯТИЯМИ – кратко.

АНТИЧНОСТЬ: ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА (В двух томах) Том 1-й - А ... ( yanko.lib.ru/books/hist/antiq_hist_cult-1=a.htm ).

Представляем сферы повседневности в виде кругов Эйлера. Представляем связь и различия повседневности богов и людей при помощи кругов Эйлера.

⇐ Предыдущая28293031323334353637Следующая ⇒

Поделиться: